Страдание — это не чувство, а состояние, порождающее цепочку действий. И как бы странно ни звучало, страдание позволяет человеку не чувствовать реальных и актуальных чувств.
Страдание напоминает привычную боль, которую я испытываю уже давно и давно знаю, как с ней жить. Я изучил свое страдание вдоль и поперек: я знаю, где и как оно звучит, и как на него реагируют люди.
Страдание позволяет мне обходиться меньшей болью, меньшей — в сравнении с той огромной, ожидаемой от встречи с моими настоящими чувствами. Страдание — это сомнительное, но обезболивающее средство, защищающее меня от грусти, страха, злости и печали. Но, как и любое анестезирующее средство, страдание действует не избирательно, а заодно замораживает и удовольствие, и радость, и тепло.
Страдание оправдывает бездействие в освоении и принятии реальности. Я страдаю и поэтому имею полное право не жить: не принимать решений, не брать ответственности на себя, не ставить целей, ничего не хотеть, не стремиться к развитию.
А еще не выполнять своих обязательств: «Вы же видите, что я страдаю? Какие ко мне могут быть претензии?». Значит, я могу оставаться на одном и том же месте, ничего не создавая, не желая и не чувствуя, только оплакивая свои страдания.
Страдание помогает получать желаемое по-детски, то есть не прося. Причем окружающие непременно должны отгадывать сами, чего же я хочу, и давать это мне, а я, нехотя и обиженно надувая губы, буду тщательно скрывать при этом свое победное ликование.
Страдание надежно защищает меня от других людей. Несмотря на очевидный вроде бы призыв страдающего человека (Подойди ко мне, мне плохо!), приблизиться к нему невозможно.
Любые ваши действия не достигают цели: если вы предлагаете мне руку помощи, то получаете отказ и упрек в неискренности, если вы жалеете меня, то делаете меня жалким и несчастным, если сочувствуете мне, то позволяете еще больше разрастаться моему страданию. А если же даете волшебного пинка — идете лесом (в мягком варианте).
Страдание делает меня уникальным: только у меня тяжелое детство и сложная судьба, только я — тонкоорганизованная натура. Я не такой, как все, и требую к себе заслуженного отношения. Я особенный и не могу пойти на обычную работу, не могу вести обычную жизнь.
Страдание дает ложное ощущение собственной значимости и важности, принятия людьми и безопасности рядом с ними: «Неужели у кого-то из вас хватит совести оставить меня, такого несчастного, одного?»
